Данная статья не выражает мнения сайта.
Мысли высказанные в ней не ставят целью спровоцировать ненависть и злобу
Это субьективное мнение автора статьи.
События выдуманы, люди случайны
Я стоял в лесу и фотографировал природу. Постигая красоту природы- понимаешь красоту и ценность собственной жизни. Природа проста и совершенна. Я фотографирую только на черно-белую пленку. Убираю лишние цвета, лишние ракурсы, делаю кадр простым, ещё прощё, где только два цвета. Черное и белое.
Потом, когда у меня кончилась плёнка я ушёл в чащу, где и выпил 200гр. Коньяка «Таврия». В этот самый момент, когда не было уже слышно людских голосов и не видно домов я и решил позвонить Sveik и предложить ему встретиться.
Его я сразу узнал, правда, он меня нет. Даже кого-то приветствовал. Мы пошли наружу: я спросил у него, что будем кофе либо пиво. Он согласился на пиво. «Знаешь почему у бомжей всегда так мерзко воняет изо рта? Потому-что у них гниют зубы».
В магазине купили коньяк. И пошли по Арбату. Когда я иду по Арбату, то всегда вспоминаю тот дождливый весенний вечер, когда танцевал под уличную музыку вместе с какими-то бомжами и бездомными. Он рассказывал про свою работу на крыше в штатах, что этот труд честнее и то, что он плохо слышит левым ухом.
Это аллея ассоциаций. Мы сидели на лавке, на которой принимали циклодол, потом были дома, где у меня были взаимоотношения с одной гражданкой РФ интимного характера.
Кончается алея ассоциаций высоткой на Кудринской площади. Мы говорили о том, что виновны , мы говорили об оружии. А проходя мимо горбатого моста я вспомнил как в школе ездил фотографировать бастующих шахтёров и мне почему-то было стыдно их снимать.
Sveik позвонил в 325-ую квартиру и что-то пробубнил и нам открыли. Мне нравится этот дом, нравятся аккуратненькие коврики, нравятся огромные зеркала, дубовые ручки. Мне нравится такой мир, такой покой- я знаю, что этот покой- перед бурей и чем больше порядка, тем больше скоро будет беспорядка. Собственно покой и порядок почти одно и тоже. Но пока всё убрано. Все очень красиво- в глубине души меня воротит от этой мещанской идиллии, мне хочется взять топор и рубить эту «благость». Мы поднимаемся в самый верх. Садимся и пьём коньяк. Курим и разговариваем. Разговор плавный и не принуждённый. Мне нравятся такие беседы.
Вспоминаю, что у меня в сумке «дежурный маркер». Вынимаю и пишу www.mensfoto.narod.ru. Мы спускаемся вниз, какой-то мужик грубым командным голосом, давая понять, что мы на его территории говорит «2 часа назад этого не было». Я отвечаю, что это не мы. Детская отмаза. Sveik поднимается, что бы посмотреть, я остаюсь внизу и мне нравится, что эта надпись доставила этому мужику недовольство. Мне нравится, что это маленький намёк на всё его положение. Это только начало. Конечно, ему бы хотелось, чтобы стены были чистыми, а о нас он и знать не хочет, гораздо лучше, если бы мы дохли работая а заводе, получая деньги и мечтаяне сдохнуть от голода, хавая Дом 2 и обсуждаякандидатуру Медведева. К сожалению, дядя, мы ни такие и однажды мы возьмём то, что принадлежит нам по праву. Мне запомнился этот момент. Они просто слишком засидели свои места- ни к чему хорошему такое засиживание не приведёт. Надо оставлять места- сильным, смелым и талантливым.
На спуске нам встретился армянин, который кладёт там паркет. Sveik очень долго его расспрашивал. Обо всём. Я пытался что-то узнать о Нагорном-Карабахе, а он вместо реализма и правды разглагольствовал о интернационализме. Безвредный. Мы пошли за горячительным ибо коньяк был допит.
Хорошая парадная. Тусклый свет. Консьержка смотрит на лифт. Она ждёт, когда откроются двери. И я не мог обмануть её ожиданий. Да, в этом лифте мы. Я с воплями падаю на колени и ползу на выход по собачьи. Мне очень смешно и весело. Думаю, что и ей тоже будет что рассказать мужу-неудачнику!
Мы пошли купили бутылку перцовки, но она не пошла. Из Sveika попёр коммунизм и он забрызгал им стену. Скромный человек, блювал честно в угол. Я посвящал тосты и ратовал за скорейшее уничтожение системы- но это слишком расплывчатый тост, который врядли может обьяснить весь конгломерат взаимодействий и переплетений. Этот тост- намек. За окном в белых лучах- стоит Белый Дом. Я бы многое отдал, чтобы стрелять с этой лестничной клетки по нему противотанковыми гранатами. Sveik сказал, что там шестерки и что одни уйдут и другие придут. На первый взгляд это всё так, но в итоге шестерок может не остаться, социальные потрясения происходили не сразу, постепенно расшатывая, избавляя народ от паразитического чиновничества мир идёт к своему освобождению. Неважно, кто водрузит знамя Mensfoto на Белый Дом и кто запустит баллистические ракеты- важно то, что это произойдёт. Нас нет, нет имен. Однажды мы уже умерли для этого мира, чтобы показать остальным дорогу в совершенно другой мир. Снова хорошая парадная. Тусклый свет и живые цветы в больших горшках. Нас ждут и я не могу обмануть их ожиданий. Когда завязывается потасовка со Sveikом я снимаю штаны и что-то ору. Надо было побрить лобок.Успокаиваю, разнимаю. Успеваю замечать только лица, кто-то серьёзен, кто-то напуган, а чьи-то лица ни чего не выражают, эмоции скрывает тусклый свет этой хорошей парадной.
Мы выходим. Не успеваем отойти как приезжает наряд милиции. Они слишком поздно. Да и не думаю, чтобы они торопились, в глубине души- минты тоже ненавидят эти пресытившиеся тела, задыхающиеся от собственных возможностей. Но как бы там не было заканчивать вечер в отделении было ни в наших планах.
Не раздумывая особо долго в каком-то едином порыве мы вошли в другой подьезд. Поднялись на самый верх, преодолевая сопротивление и визг вахтёрши. В принципе она могла только визжать, но почему нас не хотят пускать? Мы живем в одном мире и час расплаты, час торжества скоро и его не получится удержать так же, как и у этой вахтёрши не удалось удержать нас. У нас была одно цель- это попасть на переход между башен- оттуда открывается самый лучший вид на Москву и там самый чистый, самый свирепый ветер. Но всё ходы были заварены и под замками- они просто боятся, они боятся тех, кого породили, чем сильнее они прячутся от народа, тем он злее. Они боятся быть взорванными, боятся потерять свой покой, свой ритм, они боятся остаться без денег. И они вынуждены отдавать все больше и больше своих денег, своего времени на защиту. Толи от грусти, толи от досады Sveik открыл вентель пожарного крана и оттуда вырвался напор ржавой воды. Я бы назвал этот напор- непреклонным. Жаль, что это не была канализационная труба утопить богачей в собственном дерьме было бы очень остроумно. Но и ржавчина- тоже не плохо, мокрая вода, неудобство. Они не любят грязь. Но вода непреклонная, хлестала и хлестала.
Снова выход из лифта. Я уже не помню как вышел. Наверное обычно. Мы упали в снег. Надо было стряхнуть с себя пыль богатой парадной. Осыпали головы снегом, было свежо и хорошо.
Потом пошли в сторону метро. Sveik снял деньги с карты и мы купили пиво, своё я разбил и поэтому допивал его. У него такой же смартфон, как и у Ильи- приходит мне на ум, только Илья его потерял. Мне нравятся эти смартфоны.
Дальше события разворачивались в разговорном русле. Мы поговорили о страхе. Страх- это та тема, к которой человек возвращается снова и снова. Невозможно преодолеть страх до конца, но всегда приятно вспоминать о своих бывших страхах. Наверное просто, страх- это дверь в новое, и не всегда у нас хватает сил открыть её и посмотреть, что там, слишком заманчивым нам кажется неоновый блеск нашего мира.
При входе в метро я упал и разбил пиво. Было как-то досадно. Можно сказать, что я упал от досады? Или просто устал? Мы поехали к какой-то знакомой Sveikа. Это было рядом с домом и мне впрочем было все равно куда ехать: лишь бы быть в движении и что-то делать, чтобы ночью рухнуть в кровать и уснуть.
Нам открыла дверь девушка, она что-то говорила, а я уже думал совсем о другом. Снова пахнуло миром, запахло отношениями, запахло пустыней на которой не взойдут семена. И я поехал домой. Понимая, что есть цветы, которые очень красивы, разноцветные и яркие, но цветы не плодоносят. Цветы как красота девушки, к сожалению они плодоносят в буквальном смысле.
Дома уже все спали. Я прошёл неслышно взял деньги и ушёл за сигаретами в ночной магазин. По периметру которого валялись пьяные люди, его охраняли пьяные минты, и продавец который всех называет «милыми» продал мне пачку Мальборо.
Так закончился этот день. Утром начался другой.