КОРОТКИЕ РАССКАЗЫ***Женщина забилась в угол и полными ужаса и слез глазами смотрела на солдата, стоявшего в дверях. Он был удивительно спокоен, во взгляде его перемешались безразличие с презрением. «Раздевайся», - сказал он коротко. Дрожащая женщина сжалась еще больше. На лице солдата появилось раздражение, - «Раздевайся, я сказал», - он сделал шаг в ее сторону. Женщина заорала, как всегда орут в таких случаях, «Уходите! Не надо!» и разрыдалась в голос. Солдат улыбнулся, он сделал еще пару шагов, женщина не прекращала кричать и плакать. Буквально в метре от нее был стул, дойдя до него, солдат сел и закурил. Бросил на нее короткий взгляд, затянулся: «Даже лучше не раздевайся. Рви одежду. И не переставай кричать, так будет лучше». Женщина явно не ожидала, срывающимся голосом она только и смогла прошептать «Зачем?». Солдат снова посмотрел на нее с раздражением: «Они заставляют нас это делать. Говорят, если мы не насилуем женщин в городах, которые захватываем, мы недостаточно ненавидим врага. А я не хочу этого делать. Поэтому сделай все сама». Женщина не понимала, что происходит, она просто смотрела на солдата, не зная, что делать. Солдат выдержал паузу и продолжил: «Иногда они проверяют, иногда нет. Если они не проверят, то с тобой все будет в порядке, и у меня все будет в порядке, никто не усомнится в моей ненависти к твоему народу. А если проверят, тебя, вероятнее всего, изнасилуют. Но я при этом буду вне подозрений: крики, слезы, рваная одежда. Я буду чист. Так что сделай все сама». Она только и смогла прошептать: «Что «всё»?». Голос солдата был таким же спокойным, но глаза плохо скрывали раздражение: «Всё. Бутылка, ручка расчески, ножка табурета, да чем угодно. Делай. Я не хочу, но если не сделаешь, придется мне». Проверки так и не было. А она в ужасе ждала ее каждый день, пока продолжалась оккупация города. Война кончилась, солдат вернулся домой. А она до конца дней так и мучилась вопросом «Почему?». Потому что он был гей? Импотент? Фетишист? Вуайерист? Или просто не хотел? Она так и не смогла забыть этот случай. А он забыл. Потому что он был для нее единственным случаям, а у него такое было в каждом городе. А городов в той стране было много. *** «Время смерти 9:20, 17.12.2009», - сухо сказал врач, снял перепачканный кровью халат и вышел из операционной. Такое спокойствие не бывает врожденным, оно бывает только приобретенным, он точно это знал, за свои-то 30 лет врачебной практики. Но такое спокойствие нельзя приобрести за месяц, который проработала медсестра, которая сейчас плакала в углу, сидя на полу. Может, потому что она впервые видела момент смерти. Может, потому что все равно уже ничего нельзя было сделать, болезнь была в терминальной стадии, а на операции настояли родственники. Может, потому что позавчера у нее был день рождения, а тот, кто сейчас лежал на столе, через службу доставки послал ей букет. Он вообще был единственный из ее пациентов, который прощал ей мелкие оплошности, неизбежные в первые месяцы работы. Когда после света в конце тоннеля глаза снова стали видеть, он обнаружил себя в небольшой комнате. На потолке лениво вращался вентилятор, из двух ламп дневного света одна светила тускло, а вторая мигала. Посреди комнаты стоял обычный офисный стол, перед ним был стул, за столом сидел мужчина. Средних лет, в полосатой рубашке с синим галстуком, в прямоугольных очках в массивной черной пластиковой оправе, на рубашке был бейджик: типографским шрифтом «Здравствуйте, меня зовут» и от руки «Пётр/Peter». Пётр поднял глаза на вошедшего и уставшим голосом сказал: «Садитесь». Мужчина сел, не вполне понимая, куда он попал. Пётр нажал пару раз что-то нажал на клавиатуре и обратился к мужчине: «Вы предпочтете работать по специальности или как на последнем месте работы?». Мужчина, до этого сидевший в оцепенении, встрепенулся: «Нет, позвольте, это какая-то ошибка!». Пётр недовольно поднял на него взгляд, а потом уставился в монитор: «Нет, ну как же, вот! Майкл Кэрродайн, 64-го года рождения, выпускник Бостонского Инженерного, последнее место работы «Бостонская Транспортная Компания», водитель грузовика. Умер на операционном столе. Это же вы?». Мужчина с ужасом посмотрел на Петра: «Да, я, но…». Петр перебил: «Ну вот, вы. Так как предпочтете, по специальности или водителем?». Мужчина паниковал: «Нет, нет, не может быть! Постойте, нет же! А как же? А где же? Ну, облака, белые одежды, крылья, нимбы?». Впервые за этот разговор Пётр улыбнулся, пусть лишь на долю секунды. Затем он также рутинно и монотонно продолжил: «Не волнуйтесь, Майкл, услуги психоаналитика и курс реабилитации вам обязательно предложат, но чуть позже. А пока ответьте, так всё-таки по диплому или водителем?». *** Идея эта пришла к нему внезапно, когда он читал на одном сайте раздел со смешными историями, происходившими в России с иностранцами, приезжавшими в Россию. Ну, конечно, как же он раньше не догадался?! «Тур в русскую душу. Однодневная программа. Индивидуальные туры. Туры для групп до пяти человек. Цена договорная. Возможны дополнительные элементы программы». Он сразу рванулся к компьютеру, залез на форум для иностранцев, изучающих русский язык, и оставил там свое объявление. Довольный собой, он лежал на диване, курил и думал: «Вот я молодец! Срублю сейчас на тупых янки. Ну, приведу домой. Хорошо, что ремонт не делал, пусть посмотрят и на обои драные, и на штукатурку отваливающуюся, и на мебель старше меня. Ну, выпьем водки. Покурим, за жизнь поговорим. Ну, спою им под гитарку что-нибудь из вечного. Если девушкой окажется, то, может и еще чего обломится. А потом они мне за все это еще и заплатят! Неплохая прибавка будет, а то в кризис нелегко фрилансерам живется». Он даже сам удивился, что первый звонок пришелся уже на следующий день. И что это была девушка. И что молодая. И что на тур хотела одна. Тур назначили на завтра. Встретились. Девушка оказалась весьма милой, лет 20, студентка, среднего роста, рыженькая, Дженни зовут. Он ликовал. Пока они ехали на метро он нёс какую-то чушь, которую обычно несут гиды, в особенности любители. Чушь продолжилась и в автобусе, и в магазине, куда они зашли, потому что в программу входил пункт «Ритуал покупки водки». Честно говоря, с магазином ему повезло, жил он на окраине, и магазин был родом из 70-х, и за эти годы ничуть не изменился. Купив водки, «777», «Буратино», «Нарзана», «Беломора», черного хлеба, селедки, они направились к его пятиэтажке. Дальше все шло как по нотам. Естественно, ее реакция на подъезд, зомбообразных бабушек-соседок и старую «однушку» была предсказуемой и желанной. Хотели немытую Россию? Получите, распишитесь. Сначала Дженни отказывалась и от водки, и от сигарет, но портвейна он ее заставил выпить. «Дженни, ни один русский не будет тебя уважать, если ты не выпьешь с ним граненый стакан портвейна. Причем, обязательно залпом». Дженни верила. Дженни пила. А потом уже и водку. А потом и от папирос не отказывалась. Он начинал потихоньку пьянеть и всё больше проникался этой девушкой: её смешной акцент уже казался не раздражающим, а милым, некоторые недостатки фигуры уже были не недостатками, а «элементами особого шарма», когда она говорила, он смотрел на неё почти что влюбленным взглядом. Тут он достал гитару. Концерт он прекратил, когда пальцам было уже невыносимо больно касаться струн. Что греха таить, не играл он давно, а водка не настолько универсальная анестезия. Вечер подходил к своему критическому моменту, именно сейчас решалось, она расплатится и уйдет или останется. Они встали и перешли с кухни в комнату. Дженни обернулась к нему, посмотрела хитрым взглядом и спросила: «Так ми будим fuck? Я когда много пить, всегда хотеть fuck». Естественно, он согласился! Но Дженни, даже пьяная, была верна принципам гигиены и сначала пошла в душ сама, а потом отправила его. Когда он вышел, она уже спала, свесив руку с кровати. Он сел на пол, взял ее руку в свою и задумался. Он уже не хотел никаких денег, он не хотел ничего, кроме этой девочки рядом. А она спала безмятежным пьяным сном, а он гладил ее руку и думал: «Эх, Дженни, мы тоже очень любим fuck, когда выпьем. Но не потому, что мы так хотим fuck, а потому что, Дженни, когда мы выпьем, мы друг друга love». На утро он отказался от денег за «тур», даже за купленное в магазине, проводил ее до метро и обреченно вернулся в магазин за водкой. Распивая ее у себя на кухне, он понял, что если оно и дальше так будет, то у него будут одни траты и никакой прибыли, а ему и себя-то порой не всегда легко прокормить. Хорошенько подумав, он понял, что иначе он и не сможет. И отказался он от этой идеи. Широкая русская душа не позволила. Кириякис |
