ПОЕЗДКА В САНКТ-ПЕТЕРБУРГ Раз в год отправляйтесь туда, где вы никогда не бывали". Прочёл Женя совет Далай-ламы в газете. Он собрал необходимые вещи в рюкзак и пошёл на вокзал. Ему было "все равно", если вы любите эвфемизмы. Потому что опять всё надоело. Достигнутые цели рассыпались в пыль. Анекдоты про "как прожить жизнь, чтобы не было мучительно" - больше не грели. Он не хотел ни с кем общаться, да и не с кем было. А призыв Далай-ламы - это был всего лишь повод. А повод - не больше как склонность к театральным эффектам. Он купил себе билет на верхнюю полку и поехал в город, где никогда не был. В вагоне копошился вместе с ним пьяный сброд: потные мужики, жирные мамаши в трениках и бритые солдаты, которые не нуждались в чае и постельном белье. Поговорить было не с кем. Прилёг Женя на полку и задумался, о жизни, о смерти. Что всё так коротко, бездарно, и приходит не вовремя. А то, что гнусно, мерзко, - живёт веками, миллионами световых лет. Вот хотя бы страна, думал он, воняет блевотиной, гниёт. А ещё много, много-много лет будет. А воля только на первый взгляд "воля". Женя твёрдо знал, что воли что-то менять нет. Ни у кого. "Оформить бы загран и свалить навсегда. Там конечно тоже ублюдки, но видать почище будут. По-любому". Но Женя был человеком вялым." Драпать куда что ли? Да там и пива не с кем выпить". Так он думал. Парадокс же был в том, что уже много времени пиво пил Женя один, за просмотром порно и другой "херни". Ехать в незнакомый город нужно было три дня. Большой это был город, холодный. У равнодушного моря. С мрачной безразличной рекой. Жили в этом городе люди бездушные, расчётливые. Все мысли были у них об одном. Пустые глаза блистали ледышками, хотя душно было натоплено в их домах. На вокзале его встретили серые лица. На улице метель, и медленно кружатся в насмешливом танце снежины. Удивился Женя, зачем он приехал сюда. Но обманулся его глаз. За холодными стенами шло веселье. Город гудел. За окнами баров трясли попками молодые самки. Так показалось ему это задорно, что взошёл он в одно такое заведение. Было там весело и хмельно. Но вот случилась заминка с дамой. Какой-то тип стал толкаться. Он ударил первым, как требовал этикет. Когда охранники вытащили его на улицу, словно по волшебству подъехал расписанный под гжель фордик. Усатый южанин полицейский с ростовским говорком предложил изучить закон "О полиции". Женя освоил экспресс-курс за тысячу рублёв. Он бродил по городу. Уже рассвет задымился. С моста были видны чёрные силуэты портовых кранов. Внизу быстро плыли тонкие льдины. Тихо бурлил чёрный водоворот. Было очень прекрасно. Женя забыл про обиды, и подставил лицо холодному ветру. Заблистал золочёной иглой шпиль. У стены старой крепости он увидел на снегу чёрные пятна людей. Они шевелились у берега. Одна чёрная клякса стала бледнеть. Человек скидывал с себя одежду. Ветер доносил обрывки воплей. Что-то светлое бросилось в чёрную воду. Так парашютист отрывает будущее от прошлого. Толпа одобрительно загоготала. Пловец делал взмах за взмахом. С каждым броском всё жиже голосили людишки. Вот он проплыл четверть реки. А рассвет разгорался. Рыжий круг высунулся из портовых построек. Облака, засвеченные снизу, становились ярче. Пловца сильно сносило течением. В его упорстве было что-то сверхчеловеческое. Пловец ушёл надолго под воду, казалось с концами, но потом появилось вновь бледное пятно. Обессиливший человек стал забираться на льдину. Льдина ломалась, куски переворачивались. Он как-то лёг на живот. Над водой можно было различить плечи и голову. Одинокая крохотная спина неслась в одинокое море. Женя взглянул на берег. Чёрные пятна у крепости исчезли. Он вновь посмотрел на холодную юдоль. Только солнце и лёд. Андрей Нас встречала бурная толпа людей, молодые свежие лица. Наверное, я становлюсь брюзгой и мне хотелось чего-то тихого и даже незаметного, вместо громкого и весёлого. Оглушающая музыка, и с первых секунд становится всё понятно. В лицо впился фонарик жёлтого человека «ищет человека» - в голове только такие аллегории. Свиду доступные бабы – наполнение перфоманса, но даже потрогать сиську не дадут – такие они все вредные. Творческие и вредные. Но и я не промах, вместо этих расфуфыренных баб, вместо их татуировок и сложных лиц – проявляю интерес к карлице и настаиваю на интервью с ней. В гримерке все курят марихуану, пьют и единяться. Там было все – дешёвые кеды, дорогие шубы, красивые и уродливые, пьяные и трезвые, маленькие и большие – было все намешано. Наверное, я почувствовал себя журналистом. Это было неожиданно, но поскольку, у меня не было плана, то почувствовал себе плохим журналистом, а поскольку у меня было легкое похмелье, то очень скоро я почувствовал себя «не простым» журналистом, появился намек на сложную личностную организацию, непонятость и я судорожно вспоминал вопросы, которые задавал ранее. Карлица оказалась словоохотлива и я был ей благодарен зато, что мне редко пришлось открывать рот. Приятный вечер. Мы вышли из театра впереди с друзьями шла карлица, на этот раз, я знал о ней больше. Но мне не хотелось становится ближе и я поспешил смяться, не хотелось попадаться на глаза, не хотелось разговора до метро. Потом было прекрасное немецкое пиво и баварские сосиски, которые вознесли меня на высшие ступени блаженства. Понял, почему, в лагерях, некоторые продавали людей за колбасу. Ьуты